– Привет. И как же это они умудрились?

– Важнее не как умудрились, а кто. Местный полицейский и твой сын, представь себе.

Мартин покрутил головой.

– Нет, детей без присмотра оставлять нельзя.

Курфюрст улыбнулся.

– Очень правильная мысль, Уохофаху Фахах. По счастью, оба кладоискателя оказались не слишком болтливыми. И все же будет лучше, если вся Замковая гора станет наследным владением Иржи, а полицейский пусть переквалифицируется в дворецкого. И чтобы туда совсем уж больше не совались, распустим жуткие слухи о привидениях. Покажете несколько голограмм, вы это умеете. Пусть позавывают.

– Тогда Иржи придется все рассказать, – с сомнением заметил Мартин.

– Не придется. Он уже знает. От мадам Промехи.

– Надо же. Вот ведь настырный исследователь!

– Весь в отца, – усмехнулся курфюрст. – Я отправил его в Муром, хватит рисковать. Пусть послужит в охране посла Обенауса, это здорово расширяет кругозор. Ну, и этикету поднаберется.

– Да, – кивнул Мартин. – И меньше шансов попасться на глаза Камее.

– У нее остались считанные дни, – грустно сказал Бернар Второй. – Слушай, быть может, я идиот?

– А кто поведет эскадру?

– Уолтер.

– Нет, ты не идиот. Только вот и мне надо подключиться к этому делу. Давненько я не бывал в Пресветлой.

– С ума сошел? – полюбопытствовал курфюрст.

– Вряд ли бубудуски обо мне еще помнят. Ольховски тоже считает, что есть реальные варианты. Однако сначала мне придется завершить одно дело в Схайссах.

– Люблю небесников, – насмешливо сказал курфюрст. – Если они обеими ногами стоят на земле.

– А каков будет ответ по существу?

– Заканчивай со Схайссами, это у тебя хорошо получается. Потом и поговорим.

– Хорошо. Мне потребуются егеря Обермильха и отдельная санитарная рота.

– О чем речь! Бери. Будешь проезжать Шторцен, передавай привет Есницу. Он там под домашним арестом. Скучает, небось.

Костер догорал. Выпала роса. В тумане у ручья приглушенно звякали удила, там поили лошадей. Проходившие мимо егеря невольно замедляли шаг, с удивлением разглядывая Хзюку.

– Вахмистр, вы можете отдохнуть до утра.

– Виноват, герр майор, – сказал Махач. – А ящер не сбежит?

Мартин покачал головой.

– Это не пленный.

– Не пленный? А кто?

– Союзник.

– Чудеса… – пробормотал Махач.

Небо над горами медленно розовело, но птицы еще не проснулись.

– Хог, – поеживаясь, сказал Хзюка. – И войне конец, и рассвет скоро. Хорошо.

Мартин не мог разделить его оптимизма. Напротив, он чувствовал тревогу. Не без влияния сейсса неведомого Свиристела Стоеросова Хзюка назвался братом мягкотелого. Сомнительно, чтобы без этого ящер разоткровенничался по поводу эдельвейсов. В сущности, войну победили предрассудок одной полуразумной расы и вредная для здоровья привычка другой. И то и другое, увы, к разуму имеет косвенное отношение. Мир на такой основе возможен лишь весьма зыбкий. До настоящего рассвета было еще очень далеко. Гораздо дальше, чем, к примеру, до Пресветлой Покаяны.

Мартин поворошил уголья. Костер разгорелся с новой силой. И все же, – подумал он, – как бы там ни было, есть с чем себя поздравить. Впервые за всю историю Терраниса ящеры согласились заключить договор с мягкотелыми. И какой! О мире. Пусть временном, пусть вынужденном, но мире. Прецедент в данном случае важнее результата.

– Да, хорошо, – сказал он. – Хзюка, верховный машиш Поммерна предлагает тебя наградить. Не откажешься?

– Разве у вас можно отказаться от предложения машиша?

– Можно.

– Великий Мосос! Я сейчас такое скажу, что ты обидишься, Мартин.

– Не обижусь, Хзюка. Ты подарил мне ррогу. Говори.

– Вы ненормальные.

Мартин улыбнулся, пожал плечами.

– Да нет. Просто у нас и у вас многие обычаи разные. Но есть и похожие, даже общие. Например, и схаи, и мягкотелые считают недостойным нарушить обещание. Или бросить друга в беде. Разве не так?

– Это – да, это правильно. Хотя бывает, что и бросаем. Как молодого машиша. Помнишь?

– Бывает, конечно, – согласился Мартин. – Но тогда виноват не обычай, а тот, кто его нарушил. Хуг?

– Хог, – пробурчал Хзюка. – Тебя невозможно победить словами. Если тебе нужно, я возьму награду.

– Это нужно нам всем, брат рептилий.

– Хорошо, что мы не враги. Ты хитрый, Дьявол-Кричащий-в-Ночи. Очень хитрый. Я давно заметил.

– Это плохо?

– Это полезно. Твоя хитрость остановила войну. Во второй раз Су Мафусафаю будет трудно собрать племена. Ты спас не только своих соплеменников, Мартин, но и много схаев. Молодесс. Так это звучит по-вашему?

– Так, – сказал Мартин улыбаясь. – А давай прикажем нашим сыновьям дружить.

Хзюка вскочил на ноги. Стоявшие неподалеку лошади шарахнулись.

– Мососсимос! Нет, ну до чего хитрый.

Потом сел и сказал:

– Давай.

Штуцерным шомполом Мартин выкатил из золы печеную картофелину и подтолкнул Хзюке.

– Попробуй. Только сначала нужно почистить.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал тот, дуя на ладони. – Ух ты! Вкусно. Послушай, что-то все хорошо у нас получается. Нет ли чего плохого?

– Есть. У тебя ноги зажили?

– Еэ. Давно. А что?

– Маш-борзай Сунхариги Уэкей опознал золотой браслет хачичеев. Не значит ли это, что хачичеи объединились с Мафусафаем против сивов?

– Ну, про браслеты многие знают. Что еще?

– Он назвал меня Уохофаху Фахах. Кроме хачичеев об этом никто не знал.

Хзюка перестал жевать.

– Мартин, мне пора возвращаться.

Мартин выкатил из костра вторую картофелину.

– А меня возьмешь?

– Зачем?

– Да вдруг пригожусь. Могу по снегу погулять. Или цветов каких-нибудь принести.

– Шо ишигу! Еэ, Дьявол-Кричащий-в-Ночи. Так и быть, беру. Но только до перевала. Появляться в Схайссах тебе нельзя.

– Еэ, – сказал Мартин.

– И машишем теперь буду я. Очередь пришла. Хорошо понял?

Астронавигатор второго класса, майор Неедлы, будущий барон фон Бистриц, почтительно сложил ладони над головой.

– Со всех сторон, о Хзюка.

22. Глядишь, и зачтется где

После возвращения разведки прошло уже полчаса. Сыпались сухие мелкие снежинки. Обермильх протоптал дорожку, расхаживая вперед и назад. Мартин подпрыгивал, шевелил пальцами ног, шерстяной варежкой прикрывал нос. Лишь егер-капрал Тиргурд стоял с неподвижностью изваяния, заложив руки за спину. Снег повис на его бровях, забился в откинутый капюшон, посеребрил и без того седую бороду.

Все трое молчали.

Внизу густо мело, шагах в двадцати уже трудно было что-либо различить. Ветер гудел и вверху. Над горами быстро плыли облака. В прозрачных разрывах между ними загорались звезды. Ясный и морозный день быстро уступал место еще более холодному вечеру. Подножья скал быстро поглощали сумерки, только их освещенные вершины еще курились белым снежным дымком.

– Ну, где же они? – не выдержал Обермильх. – Может, послать разведку еще раз, подальше?

– Нельзя, – сказал Мартин. – Граница.

– Да стражи-то не видно, – ухмыльнулся Обремильх.

– Нет, Фальке, договоры нужно соблюдать.

– Однако идут, – откашлявшись, сказал Тиргурд.

– Да ну?

– Идут, идут, – уверенно повторил капрал.

Мартину тоже показалось, что он видит какие-то смутные тени. Но прошло еще с четверть часа, прежде чем эти тени приобрели очертания. Ящеры шли группами по двое-трое, поддерживая друг друга. Шли очень медленно, часто останавливаясь. Мартин побежал навстречу.

Увидев его, схаи соединили ладони над головами. Почти все они были уффики, женщины. В одной из них Мартин с радостью узнал Тишингу, старшую жену Хзюки. Она совершенно не изменилась – строгая, худая и прямая как палка. Вперед вышел очень пожилой схай с повязкой на голове. Сделав два шага, он упал на колени.

– Ишигу Мосос! Я говорю устами машиша Уханни. Пустите нас в свои земли, мягкотелые! И мы будем вам братья.