– Слушаюсь, сэр. «Урод приручен». За вашей подписью, сэр?

Я рассмеялся.

– Разумеется.

После этого взбежал на верхнюю ступеньку трапа, переступил коммингс и остановился.

На своем месте находился отель. Под ним шелестели пальмы. По океану все так же неторопливо скользил барк. За ним по-прежнему висели горы облаков. Но солнце поднялось уже высоко, все виделось в ином свете.

Кшиштоф положил руку на мое плечо.

– А знаешь, Серж, так и полагается покидать Землю, – лукаво сказал он.

– И так же надо отказываться от царств земных, – соглашаюсь я. – Голыми мы пришли в этот мир, голыми и уходим. Одна лишь повязка набедренная…

– А откуда ты знаешь санскрит? – спросил Кшиштоф.

– Разве я говорил на санскрите?

– Ты и сейчас на нем говоришь. Редкое, знаешь ли, увлечение.

– Ах да. Санскрит я выучил на «Туареге». Делать было нечего. Но погоди-ка… А ты откуда его знаешь? Не странное ли совпадение?

– Вот-вот, – сказал Кшиштоф. – Вот именно…

Тут мы с ним внимательно друг друга осмотрели. Очень внимательно.

– Значит, так? – с неопределенным выражением сказал Кшиштоф.

– Маленький сюрприз, – кивнул я. – Ты где родился?

– Последний раз – в Гданьске. А ты?

– В Талды-Кургане.

– Первый раз слышу. Это хоть на Земле?

– На Земле. Юго-Восточный Казахстан. Или Семиречье.

– Звучит экзотично.

– Зато ближе к первоисточнику.

– Ближе. Ну, и кто с нами сыграл такую шутку?

Я пожал плечами.

– Не догадываешься?

– Боюсь догадаться. Теперь знаешь, кого назвать Брамой?

– Тех, кто старше нас, – твердо сказал я.

– Богам стало стыдно? – иронически спросил Кшиштоф.

– Трудно сказать. Сначала надо выяснить, кто они такие, боги. До сих пор ведь непонятно.

Кшиштоф покачал головой.

– Пусть этим занимаются Круклис и Мод. У них лучше получится. А мы, пока мы еще люди, должны спасать людей. Тех, с Кампанеллы.

– Как тех, из Кампилавасты? – усмехнулся я.

– Серж, да времена-то меняются, – мягко сказал Кшиштоф. – Неужто не заметил? Теперь мы с тобой нужны. Нужны по-настоящему.

У меня такой уверенности не было.

– Будем надеяться. Рейнольдс!

– Да, сэр.

– Готовьтесь к старту. Пора лететь.

– Слушаюсь, сэр.

– Вот интересно, – сказал Кшиштоф. – Нам кто-нибудь поверит?

– Обязательно, – ответил я. – Не знаю только когда.

– Вопрос можно? – спросил Рейнольдс.

– Пожалуйста.

– Вы сейчас говорили о переселении душ, да?

– Третий, – пробормотал Кшиштоф.

Он открыл рот и забыл его закрыть. Я смотрел-смотрел на лейтенанта, а потом сказал:

– Ты здорово изменился, Добайкха.

Не пожалел.

В его глазах мелькнул ужас.

Рейнольдс вдруг сел на пол, обхватил руками голову и застонал.

Минус и минус дают плюс. Новое изумление уничтожает старое. К Кшиштофу вернулся дар речи.

– И что это с ним, Серж?

– Да все нормально, выздоравливает. Много успел натворить в прошлый раз. Ничего нового.

– Но тогда… Быть может, мы ошибаемся, гуру?

– Нет, – сказал я. – Нет, Ананда.

– Эх! Неужели наше время опять не наступило? Промахнулось?

– Не впервой, – бодро сказал я. – Рейнольдс! Полетели, что ли? Пора тебе исправляться.

Рейнольдс опустил руки и поднял голову. Глаза у него были сухими и спокойными. Но в выражении лица читались следы уходящей боли.

Увы, без боли обойтись нельзя. Только через боль можно превратиться в человека. Зато я помог ему встать на ноги.

– Спасибо, сэр. Какое-то наваждение! Мне хотелось заколоть вас копьем, представляете?

Я не удержался и пощупал шею.

– О, вполне. Вы не забыли, какой нынче век?

Рейнольдс растерянно топтался внутри шлюзовой камеры современного дестроера. За его спиной, в проеме люка, медленно таяли штормовые облака.

– Уже вспомнил. Ох! Надеюсь, следующая реинкарнация будет поприятнее.

– Зависит от вас, дорогой мой.

– Но я ведь изменился?

– Конечно. Вы теперь старше.

– Эй, старичье, – сказал Кшиштоф, – сколько еще «Фантаску» оставаться без капитана? Ходовые испытания начинаются скоро.

Рейнольдс сделал несколько дыхательных упражнений.

– Сейчас.

Он что-то сказал в микрофон. Внешний люк закрылся. Одновременно раскрылся внутренний. За ним скучал шестиногий робот, так и не удостоенный чести нести графский багаж.

Дальше был виден коридор с неярким серым полом, прохладным воздухом, запахами леса, мягким светом бестеневых плафонов. Низкий, но широкий. Очень уютный. Я от души пожалел о любимых шлепанцах, оставленных в отеле. О пушистых тапочках, которые Доминика нарекла смешным и емким словечком «босиконцы». Тех, что подарила Мод.

На миг у меня возникло ощущение, что уж теперь-то судьба угомонится. Ощущение наверняка обманчивое. Судьба угомониться не могла. Нас поджидали Кампанелла со своими загадками и все, что непременно случится после. Вдобавок к путешествию по ту сторону света. Если кто-то сочтет, что этого мало, он меня озадачит.

Ольга Эрика Баумгертнер

Колдовская компания

Часть 1

Глава 1

Новый знакомец

Спасаясь бегством, я не заметил, как очутился здесь…

Это была южная башня – самая высокая в крепости. Чтобы попасть наверх, нужно преодолеть более тридцати пролетов узкой, круговой лестницы. Слева – стена, запертые двери на этажах. А справа – провал. Даже наличие перил, надежных, кованных, не влияет на желание держаться от края подальше. Говорят, что провал уходит глубоко в толщу скал, соединяясь с пещерами – оттуда всегда веет подземным холодом и сыростью. Последние ступени выводят на каменную площадку без парапета, откуда открывается вид на скалы поросшего редким кустарником и островками тоненьких, порыжевших по осени осинок взгорья. Подножья башни покоятся на одном из склонов узкого голого ущелья. Лишь на самом дне, где слышится журчанье ручья, тянется зеленая полоса растительности. Окрест же раскинулась бескрайняя холмистая равнина, которую пересекает извивистая дорога, ведущая от крепости к югу. Там вдалеке, у самого горизонта в ясную погоду можно разглядеть Мидл – огромный торговый город. Если же обернуться, то крепость лежит, как на ладони: остальные семь башен, широкий квадратный внутренний двор, массивное здание дворца в центре и множество дополнительных строений, идущих вдоль крепостных стен. Все мрачное и серое, из грубо тесанного камня, зато крепкое.

На южной башне можно было бы устроить великолепный дозорный пост, но сюда мало кто поднимался – ветер тут часто такой, что нельзя устоять.

Разгоряченный бегом, я задохнулся от ледяного порыва и разверзшейся прямо под ногами пропасти и подался назад, но там уже пыхтел мой преследователь. Впрочем, старый колдун довольно резво перепрыгивал через две-три ступеньки. Я почувствовал себя в ловушке. С лестничного пролета показались голова старика, затем посох, который обычно применялся как дубинка, опускавшаяся на головы нерадивых учеников, и через миг колдун оказался на площадке. Его черный плащ надулся, как парус, от ожившего ветра, и это несколько затруднило приближение колдуна ко мне.

– Куда же ты думал убежать от меня, волчонок? – он намотал на руку надоевший плащ, трепыхавшийся словно глупая курица, и вновь шагнул ко мне. – Или ты научился летать?

Я попятился от него и замер лишь тогда, когда ощутил под пятками пустоту. Колдун открыл рот, намериваясь предупредить, чтобы я не смел делать ни шагу, но не обронил ни слова. Только нахмурился в недоумении: ветер поддержал меня и пихнул от края. Старик чуть дернул головой, решив, что ему примерещилось.

– Ты будешь наказан за свою оплошность, волчонок, – продолжил он. – А за то, что заставил побегать за тобой, наказание удесятеряется.