Небеса светлели. Пелена туч расползалась лохмотьями, и на востоке намечались серые прорехи, предвещавшие близкий рассвет. Лазгурон, наоборот, мрачнел: Бетрезен слишком хорошо осведомлен и не скрывает этого. Скорее всего, друиды Древа тоже вышли на след жертвы. Даже если дракону удастся вырвать эльфийского мальчишку из кольца демонов и донести до цели, не принесет ли он ученика в новую ловушку, прямиком к Мортис? Стоит ли так рисковать?
Эльф, словно услышав, что решается его судьба, слабо пошевелился. Дракон склонился к изуродованному лицу юноши. Собственно, лица уже не было, как и волос, — сплошная обугленная рана. Тут и Посох Духа вряд ли поможет.
— Оно зовет… — еле слышно хрипел эльф. Багрово-черная пена пузырилась на том месте, где когда-то были губы. — Убей меня… Мне… не справиться с этим…
Он снова затих, провалившись в туман небытия. По какой дороге? Не прямиком ли к Древу?
И дракон решился.
— Я должен посмотреть, демон, кого ты предлагаешь мне взамен.
Проклятые зашевелились. Только сейчас стали видны истинные размеры их легионов: они плотным серым покровом облепили верхушки скал в пределах видимости. Целая армия послана за одним остроухим? Что-то здесь не так.
Два мелких демона вынесли пленника, бросили перед расщелиной, где прятался дракон, и сразу отступили — зачем вводить в соблазн будущего союзника?
Лазгурон присмотрелся: не двойника ли пытаются ему подсунуть? Но это был действительно эльф, тоже сущий мальчишка. Только лицо слишком серое, изможденное. Его щеки, обнаженные руки и шея были исполосованы ожогами — следы недавних пыток.
— И как я доверю вам своего подопечного, демон, если вы клеймите эльфов, словно скот? — спросил дракон, вполне представляя, какая участь ждет добычу Падших, если ее не разрывают на месте.
Один из монстров в негодовании вскинул морду, аж клыки клацнули:
— Это не наша работа! Он таким и попался нам — бежал от инквизиторов Империи.
О причинах бессознательного состояния пленника не стоило и спрашивать. Наверняка окажется, что так и было, когда тот бежал. Еще один очень невезучий эльф.
Остались еще некоторые формальности.
— Когда Бетрезен подготовит сына Даагона для мести?
— Когда снова взойдут Две Луны, он будет готов, — прошипел из расщелины Двойник.
— Через десять лет? Похоже на обман.
— Это крайний срок. Ты в любом случае не проиграешь, дракон. Спасешь не одного, так другого остроухого. Или всех. Хотя это уже будет зависеть от сговорчивости Альянса.
Этого и следовало ожидать. Что ж, пора.
Дракон положил рядом с эльфом своего спутника, стараясь лишний раз не причинить ему боли. В его ладонь легла рукоять Алкинора — даже Двойник не сможет подменить оружие, если попытается обмануть дракона.
Нежный золотисто-зеленый туман окутал эльфов, словно дыхание невиданной в Невендааре весны, приходившей только во снах к чистым душам. Демоны зарычали, отпрянув, как селяне от прокаженных.
Когда волшебная дымка развеялась, уже никто не смог бы отличить одного эльфа от другого: на земле в одинаковых обгоревших одеждах лежали два сына Даагона с обращенными к небу обожженными лицами. Но пальцы одного по-прежнему обнимали рукоять почерневшего над огненной рекой клинка.
Высокая волна налетела на скалу, словно шторм решил вернуться и остановить Повелителя Иллюзий. Огромным сверкающим веером взметнулись брызги. И не упали ни на берег, ни в море — рассыпались в серебристом небе, почти очистившемся от туч. Лучи восходящего солнца вырвались из-за горизонта, и над скалами Выжженных Земель впервые за долгие десятилетия вспыхнула дивная радуга. Она взмахнула разноцветными сияющими крыльями, воспаряя над морскими волнами.
На черных камнях остался один эльф с клинком в бессильной руке.
Часть 1
ОГОНЬ ОТЦА
Глава 1. Заговоренный лорд
Единороги двигались бесшумно, и только тонкий слух эльфа мог уловить их приближение. Лорд Даагон догадывался, что они идут за ним, но сигнала рога не было, и он не останавливался, хотя и не прибавлял скорости. Впрочем, куда уж быстрее, если даже сопровождение отстало: его единорог несся порывом ветра в зыбком свете Малой луны.
Через месяц должна взойти Большая, и лорд заблаговременно покинул свою вотчину, чтобы добраться до цели прежде, чем рощи преобразятся в двойном сиянии Лун. В такие ночи, раз в десятилетие приходившие в Невендаар, нежить особенно свирепела. Даагон, с его непонятным везением в битвах с порождениями Мортис, был незаменим на границах с Алкмааром. Но сейчас эльфийского лорда подгонял не только долг — его томила какая-то смутная тревога.
Два единорога нагнали повелителя и летели серебряными бликами над слоем палых листьев, почти не касаясь земли. Скакуны были без седел и всадников, и это еще больше встревожило эльфа: кто-то призвал помощь Леса. Кому-то впереди она отчаянно нужна.
И тут же послышались первые звуки боя — пронзительный вопль баньши, выедающий душу, парализующий тех, на кого направлена атака. Неужели помощь опоздает?
— Прорыв! Быстрее, Росинфин! — прошептал лорд.
Баньши кружила над вершиной холма. Даагон вскинул магический жезл, и из кристалла в навершии вырвалась солнечная молния, озарив ночь. Тварь окутало пламя.
В роще на холме висел густой смрад: десятки мертвецов шли на штурм храма Галлеана, и среди них — только что убитые ими эльфы, уже поднятые Мортис. Они вставали — с разорванными горлами, окровавленными глазницами — и шли на тех, кто только что были их товарищами. Силы защитников храма таяли — всего горстка бойцов держалась у самых врат.
В этот момент в толпу нежити ворвались единороги. Даагон увидел главную цель — архилича, направлявшего нежить на штурм. Его безобразная фигура возвышалась поодаль между стволами рощи, как черная глыба с плошками мутно светящихся глаз, а непрерывные заклинания пытались разрушить эльфийский храм.
Жезл лорда Даагона осветился, но архилич увернулся от удара и отступил, не став контратаковать.
— Мы еще встретимся, маг! — прошипело порождение Мортис, исчезая во тьме.
Через несколько минут битва была окончена, так и не начавшись толком для Даагона. О ней свидетельствовали лишь вонь, груды дымящегося пепла и костяного крошева, кольцом лежавшие у полуразрушенного храма. Из его защитников в живых остался один эльф-копейщик. Силы оставили его, и он, навалившись спиной на резные врата, сполз наземь, еще не веря в спасение.
— Почему они отступили? — прохрипел он. — Почему? Ты же пришел один!
— Во-первых, не один, — пожал плечами лорд, доставая целительное зелье, чтобы остановить кровь, струящуюся из ран копейщика. — Три единорога — многовато для архилича. А во-вторых, мое имя — Даагон из рода Эрсетеа.
— Я слышал о тебе, Заговоренный Лорд.
Даагона передернуло. Он ненавидел это прозвище, равно как и свою удачу в битвах. Да и удачу ли? Не след ли она того чудовищного проклятия, о котором тоже говорили все вокруг?
— Кто в храме? — спросил он, поднимая обессиленного эльфа, чтобы открыть врата, за которыми послышался какой-то шум.
— Оракул и наша магесса. Она билась, пока могла, пока у нее не началось… Нежить хотела взять ее живой. Хорошо, что храм оказался неподалеку от нашего пути. — Копейщик словно оправдывался, и это удивило лорда.
Врата открылись сами, выпустив совсем юную по эльфийским меркам девушку в одеянии оракула — глаза усталые, в руках сверток. Даагон не сразу осознал, что она держит завернутым в окровавленный плащ с гербами. Оракул тихо сказала:
— Я не смогла спасти архонта, но ребенок родился здоровым. Девочка недоношена месяца полтора. Нужна помощь целительниц.
И Даагон понял, за кем охотилась нежить: ребенок, родившийся во время Двух Лун, будет наделен особой силой. Как был бы наделен ею его собственный новорожденный сын, похищенный слугами Мортис.