– Докладывай! – коротко приказал Себастьян.

– Молчит пока, – пожаловался экзекутор. – Но не извольте беспокоиться: сейчас маслице подогреется – и дело пойдет на лад!

Рядом над круглым очагом в огромном котле что-то зловеще шипело и булькало.

Себастьян похлопал экзекутора по плечу и подошел к колонне. Голова бывшего помощника Великого Инквизитора упала на грудь, из горла его доносился прерывистый хрип.

– Ну, что, брат Заурус, – произнес Себастьян. – Признаешься ли ты в том, что стоял во главе заговора против Великого Инквизитора?

– Это ты… – прохрипел Заурус. – Ты все подстроил… Предатель… Демон…

Отец Себастьян усмехнулся и приблизил лицо к уху несчастного:

– Не я демон – ты!

Тихо рассмеялся и добавил:

– Не обессудь, Заурус! Ты сам подбросил мне эту мысль…

И, обернувшись к экзекутору, сказал:

– Спасибо за хорошую работу, братья! Брат Заурус невиновен! Так и отметьте в записях.

Писарь посмотрел на Себастьяна бессмысленным взглядом и быстро застрочил, макая перо в большую чернильницу. Экзекутор лишь понимающе склонил голову.

Заурус же с усилием поднял голову. Во взгляде его читались недоумение и беспокойство.

Себастьян сидел в кресле Великого Инквизитора, разглядывая стоящего перед ним Зауруса. Его привели конвоиры-послушники и теперь дожидались новых приказов.

– Оставьте нас! – приказал Себастьян.

Заурус смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью. Похоже, что и пыточная не смогла избавить его от этого чувства. Что ж, оно вполне взаимно.

– Чего ты хочешь от меня? – прохрипел Заурус. – Или ты не боишься, что я на каждом углу стану кричать о том, кто истинный убийца Иоганна?!

– Бояться стоило бы тебе, – заметил Себастьян. – Впрочем, это не имеет ровно никакого значения…

Себастьян прикрыл лицо руками и принялся читать тихие заклинания – призыв, что выведал однажды у поверженного демона. Это полезная штука, если не боишься оказаться в числе еретиков. Себастьян не боялся. И вскоре в кабинете раздался знакомый вкрадчивый голос:

– Ты звал меня, Инквизитор?

Заурус затравленно сжался. Только теперь он стал понимать истинный ужас своего положения. Но было уже поздно.

– Да, я звал тебя, Отис, – глядя на обмершего от страха Зауруса, сказал Себастьян. – Похоже, я нашел для тебя подходящее тело. Не желаешь примерить?

Быстрая тень метнулась поперек кабинета. Заурус в ужасе вскрикнул – и тут же его тело забилось в страшных конвульсиях. Он закрутился на месте, из горла его донесся низкий хрип…

И лицо Зауруса вдруг перекосило неприятной ухмылкой.

Это было невероятно – никто еще не видел такого выражения на этом лице. Наверное, просто потому, что это был уже не Заурус.

– Не слишком удобное тело, – сказал он, крутя головой, ощупывая суставы, поясницу, спину. – К чему, скажите на милость, этот уродливый горб?

– Прости, Отис. – Себастьян развел руками. – Мы и не договаривались об удобствах. Зато это самое высокопоставленное тело в Империи изо всех, когда-либо достававшихся лазутчикам из Легионов Проклятых. Теперь ты мой главный помощник…

– Ладно, я не придираюсь, – усмехнулся Отис, обретший облик инквизитора. – Такая должность меня вполне устраивает…

– Но ты должен выполнить мои условия! – напомнил Себастьян.

– Конечно, повелитель! – Отис поклонился с кривой улыбкой на уродливом лице. – Разрешите приступать?

Глава одиннадцатая,

в которой наступает время решающей схватки

Мы ехали, скрипя доспехами, неловко покачиваясь в седлах, и боевые кони под нами презрительно фыркали: им не нравилось, что место доблестных рыцарей заняли какие-то чучела. Мы же с Грошем продолжали в меру сил подбадривать друг друга, ибо находиться в доспехах так долго становилось просто невыносимо.

– Скажи-ка, друг Свидрик, – доносилось из глубин соседних доспехов, – ощутил ли ты себя рыцарем? Даст ли это тебе вдохновения для написания новой героической саги – «Как меня победили доспехи?».

– Вполне возможно, – обливаясь потом, отвечал я. – Только должно пройти некоторое время. Тогда я успею забыть обо всех неприятных моментах, и останется лишь романтическое воспоминание о том, как я был рыцарем…

– Ха-ха! Романтик! – воскликнул Грош и покачнулся, едва не вывалившись из седла. – А хочешь, я тебе, как другу, подарю еще одно романтическое воспоминание из жизни рыцарей?!

– Какое это? – с опаской спросил я.

– Сейчас, сейчас… – с угрозой пообещал Грош.

Он подозрительно засуетился и не без труда поднял притороченное к седлу копье. После чего пронзительно выкрикнул:

– Милорд! Я вызываю вас на поединок!

– Ты чего… – пробормотал я, и конь мой, почуяв угрозу, попятился.

– Защищайтесь! – воинственно крикнул Грош, и, пришпорив коня, понесся на меня, выставив перед собой копье.

– Дурак! – отчаянно завопил я. – Это же не турнирное копье! Оно острое!

Наверное, это была шутка. И Грош уже пытался остановить коня. Да только рыцарский конь, видать, не привык останавливаться посреди схватки – и продолжал нестись вперед. Мой же скакун тоже по-своему воспринял происходящее – и ринулся навстречу!

Я в отчаянии прикрылся щитом. Грош сделал то же самое, успев отбросить чертово копье. Кони пронеслись мимо друг друга, и мы с приятелем лишь едва коснулись щитами. Этого оказалось достаточно, чтобы шаткое равновесие нарушилось, и мы оба вывалились из седел.

Зато я впервые по достоинству оценил доспехи: падение с коня почти не причинило мне вреда, если не считать порядочной встряски. Я пытался подняться, чувствуя себя черепахой, перевернутой кверху панцирем. Рядом стонал и пыхтел Грош.

– Ну, как? – гнусаво донеслось с его стороны. – Согласись – романтика!

– Чтоб тебя черти взяли! – отвечал я, беспомощно барахтаясь. – Как же теперь на коней влезть?

– Лучше скажи сначала – как на ноги подняться? – прохныкал Грош.

Я все же сообразил, что лучше всего сначала перевалиться на живот, потом встать на локти, следом на колени и потом уж – на ноги. Так же, с кряхтением и причитаниями, поставили на ноги Гроша.

И лишь после этого мы узрели стоящих неподалеку селян, глазеющих на нас, разинув рот. Я представил себе зрелище, какое мы являли собою только что, и мне стало стыдно.

– Ну вот, – проворчал я. – Опозорились перед людьми…

– Это всего лишь простолюдины! – надменно заявил Грош. – Почем им знать, как должны себя вести благородные рыцари? Эй, селяне! Подь сюда! А ну, помогите доблестным рыцарям влезть на коней!

Помощь селян оказалась не лишней – и мы продолжили свой путь, более не выискивая себе рыцарских приключений и опасностей. Да в этом и не было необходимости.

Они нашли нас сами.

Когда вдали показались уже башни столицы, у изгиба дороги, на солнечной лужайке меж толстых деревьев, нас ждали. Не сразу я понял, кто они такие, эти суровые люди, одетые не по-имперски, с густыми татуировками на лицах. Грош сообразил быстрее:

– Варвары! Уходим!

Я почувствовал страх и беспомощность: ведь мы представляли собой только видимость рыцарей! Но поступать с нами будут так, как если бы мы были полноценными, опасными противниками!

Этого совсем не хотелось. Мы бросили коней вскачь прямо сквозь густые ветви деревьев, уходя с дороги. Вот уж где помогли железные шлемы и опущенные забрала: ветви хлестали по лицам, по глазам, не причиняя никакого вреда. Следом за нами, болтаясь из стороны в сторону, следовала кукла посланницы. Крики варваров неслись нам вслед, но нас почему-то не преследовали.

– Не нравится мне это… – хмуро сказал Грош. – Отчего они за нами не погнались?

– Мы же верхом! – предположил я. – Чего им за нами гнаться?

Когда из-за камней со свирепыми воплями выскочили еще несколько варваров, нам пришлось вновь изменить направление.

– Знаешь что, Свидрик, – сказал Грош озабоченно. – Сдается мне, что нас загоняют.