– Невероятно! Как он мог оторваться? – пробормотал Сумитомо.

– Он не оторвался, – с досадой ответил Абдид.

Подтверждая его мнение, в дюзах шлюпки начали тлеть огни. Развернувшись, она стала удаляться.

– Но почему не сработали оповещатели старта? – все не мог понять Сумитомо.

– Потому, что их отключили.

Сумитомо разразился длинной фразой на старояпонском языке.

– Только влюбленный юнец в пору цветения сакуры забывает кодировать стартовые ключи, – механически перевел софус. – Вакаримасу, ка?

– Да уж, – растерянно сказал Сумитомо. – Сайонара.

– Суми, ты все равно его бы не остановил, – утешил Абдид. – Кодировать ключи спасательной шлюпки запрещено правилами безопасности.

– Парамон?

– Кто же еще. Юноша бледный. Со взором горящим…

– Так, ясно. Архонт, дай ближнюю связь.

Но попытки вызвать беглеца на разговор ни к чему не привели, он не отвечал.

Круклис рассчитал все точно. Пока разогревали реактор «Туарега», вопрос то ли о спасательной экспедиции, то ли о погоне отпал сам собой. Мы находились в периколлапсарии. Шлюпка Парамона успела войти в зону, откуда не было возврата. Самая простая вещь, как он говорил об отправке на Кронос, произошла.

Лаура подобрала свое вязание и встала.

Мы избегали смотреть в ее сторону. За множество недель все настолько привыкли постоянно видеть эту женщину-тень рядом с Круклисом, что воспринимали их как единое целое. И вдруг осталась одна половинка, из которой, как сок со среза лимона, почти осязаемо сочилась боль. Никто не знал, как к ней прикоснуться.

– Мод, ты так и не зашла ко мне, – по обыкновению тихо сказала Лаура.

– Прости, – сказала Мод. – Я приду через полчаса, хорошо?

Лаура не ответила. Абдид взял ее за руку, намереваясь проводить, но она покачала головой.

– Нет, не надо. Хочется побыть одной. Извините.

И ее отпустили. А через полчаса взвыла сирена.

– Архонт! Что происходит?

– Реакторный зал. Человек в запретной зоне. Человек в запретной зоне. Человек в запретной зоне.

После короткого замешательства одна и та же мысль пришла многим. Роботы не имеют права останавливать человека!

Первым к выходу бросился Абдид. Сверкающими глазами и черной бородищей он напоминал джинна из арабских сказок.

– Реакторный зал. Охранный робот обездвижен.

Мужчины побежали за Абдидом.

У лифтов тут же образовалась толчея. Джошуа Скрэмбл с ошалелой вежливостью уступал дорогу Зеппу, а Зепп – Кшиштофу. Один Сумитомо сохранял хладнокровие. Склонившись к пульту, он отдавал короткие приказы.

К сожалению, они запоздали.

– Реакторный зал. Короткое замыкание цепей аварийного замка. Реактор номер два вскрыт. Радиационная тревога, радиационная тревога!

Лаура рассчитала не хуже Круклиса.

Пока мы бежали, она успела прыгнуть в шахту и получила абсолютную дозу. Там, за последней перегородкой, бушевала преисподняя.

Именно в рабочей зоне реактора можно было оборвать жизнь совершенно бесповоротно. Более подходящего места на Гравитоне я не знаю. Любой другой путь самоубийства, включая даже прыжок в забортный вакуум, оставлял шансы на реанимацию. Но то, что удалось поднять из шахты, рассыпалось в железных пальцах робота. И было опасно для окружающих…

Останки Лауры собрали в свинцовый контейнер. Зара села на пол и безнадежно опустила голову. По плитам рассыпались упаковки каких-то лекарств из ее сумки. Впервые она вызывала у меня жалость. Я потрогал ее за плечо. Зара подняла белое лицо и взглянула огромными зрачками.

– Теперь я знаю, что такое иносказание, Серж.

– Иносказание?

– Да.

– Как ты себя чувствуешь?

– Причем тут мое самочувствие?

– Неважно выглядишь. Что с тобой?

– Ничего. Забери спицы.

– Какие спицы?

– Вязальные. Там, на крышке реактора.

– Зачем?

– Хочу взять на память.

– Не получится. Они припаялись к металлу.

– Припаялись? Почему?

– Кажется, Лаура замкнула ими электрическую цепь. И как только удалось?

– Надо же! – поразился техник. – Простыми алюминиевыми спицами. Вот вам и защита от взлома.

– Никому и в голову не приходило такое, – мрачно сказал Абдид.

– Неужели она обдумала все заранее? – спросила Зара.

– Нет сомнений.

– Какой ужас…

Роботы закрыли реактор, восстановили замки и притащили пылесосы для влажной уборки.

– Я убью Круклиса! – вдруг крикнула Зара.

– Если выживет, – усмехнулся Абдид.

– Холодный негодяй! Он еще попадется. Отпусти меня, слышишь?

Но Абдид не отпускал, хотя давалось это нелегко. Зара брыкалась и вырывалась с яростью камышовой кошки.

Я подобрал валявшийся на полу инъектор и ввел старшему врачу надежную дозу снотворного. Зара дернулась и назвала меня тихоней негодяйским. Или наоборот, негодяйским тихоней, точно не помню.

После этого она заплакала. Похоже, рано или поздно, любая женщина от меня заплачет. И что за дела такие?

– Где это – Могилев? – спросил Абдид.

Мы стояли перед каютой Круклиса. По неписаному закону ее больше никто не займет.

– Кажется, в Восточной Европе.

Абдид покачал головой.

– Строгие же требования в Могилеве!

– Да, похоже, его там не жаловали. Послушай, а что это за фамилия такая дворянская – фон Циммерман?

Абдид усмехнулся.

– Об этом надо было спрашивать у самого герра фон Циммермана.

– Не знаю, как ко всему этому относиться, – признался я.

Абдид пожал плечами.

– Наверное, он думал, что Лаура не решится.

– Пусть так. Все равно, не по-людски это.

– Серж, да осуждать-то, в сущности, некого.

– Ну да! Он еще всех нас переживет, помяни мое слово.

– Каким образом?

– Не знаю. Но ему совершенно не идет быть мертвым.

– И что, можно завидовать?

– О, нет, ни в коем случае. Такой камень на душе…

– Человек в ответе за тех, кого приручил?

– Да, – неуверенно сказал я.

– А кто кого приручил?

– Ну… Женщины более привязчивы.

Абдид задумчиво погладил доску с перечислением Круклисовых регалий.

– Вот встречаются мужчина и женщина. Влюбляются, долго живут вместе. Привыкают друг к другу, становятся похожими, важные решения принимают совместно. И вместо двух личностей остаются полторы. Вступив в брак, ни цельности не сохранишь, ни самодостаточности.

– И что из того? – с интересом спросил я.

– Потеря же, Серж, потеря. И ограничение свободы. Нет-нет, да и почувствуешь себя рабом своей рабы. И как тут быть, лично я не знаю. Парамон поступил решительно. Что ж, его право. В конце концов, Лаура была не ребенком.

Я немного подумал и решил, что такая точка зрения имеет право на существование. Особенно у Абдида, имеющего большой опыт общения с Зарой.

– Как Зара? – спросил я.

– Так и знал, что спросишь, – усмехнулся мой друг. – Учти, у нее есть не только недостатки.

– Вполне допускаю. И как же она?

Абдид погладил пластырь на щеке.

– Нормально. Плачет.

– Все еще?

– Да. Знаешь, она впервые столкнулась со смертью.

Я удивился.

– При ее-то профессии?

– Да.

– Невероятно.

– Видишь ли, народ повадился жить долго. Дорвались, можно сказать. Медицинских студентов обучают на синтетических трупах, и уже очень давно. Представляешь?

– Представляю. Я тоже предпочел бы синтетические трупы. Выпить хочешь?

– Зачем?

– Помянем.

– Нельзя. Должен быть в форме.

– Слушай, а у человека есть право на самоубийство?