– Нет, я стала человеком не на несколько столетий. Я уже не перестану им быть. И сейчас способна понять красоту вашего мира. Но она меня не трогает, понимаешь? Ею должны насладиться другие. Более молодые.

– Послушай…

Она остановила меня жестом.

– Спасибо Серж, спасибо, мой родной! Ты задержал меня, вернул свежесть чувствам. Я была счастлива, счастлива по-настоящему. Последняя любовь горька и мучительна, но лучше ее не бывает, поверь мне. Ах, как не ждала я твоего куста роз! Да, ты пленил меня. Властно, как и полагается мужчине. Если угодно – поработил. Ослабил волю, остановил на пути к цели. Но больше всего я желаю, чтобы в свое время ты пережил то, что я пережила с тобой.

Мод вздохнула, взгляд ее погас.

– Увы, невозможно застрять навсегда ни в каком рае. Что-то обрящет только идущий. Это главное, что я поняла в своих жизнях. Я ухожу дальше. Прощай. И прости за боль, которую причиняю. Этого я и боялась тогда, в самые славные времена Гравитона-4. Теперь уже вряд ли там будут более славные времена…

– Мы больше не увидимся?

– Надежда есть всегда.

– Да?

– Как же иначе, Сережа?

– Где? – тихо спросил я.

– Там, где время мало что значит. Его не следует бояться. Так же, как и перемен.

– Да где же?!

Мод погладила мои волосы.

– У тех, кто старше нас. Только не отказывайся ради этого от нынешней жизни. Парамон говорит, что там нет наших радостей. Жутко тяжело, пока не привыкнешь. Тебе еще рано, Сереженька.

– Уж как получится, любимая…

– Помни вот о чем. У тебя есть трогательные друзья. Ты еще встретишь мудрых и прекрасных женщин. И ты еще не исполнил своего долга перед землянами.

– Да кто они такие?

– Кто?

– Те, кто старше нас?

– Наше и ваше будущее. То, во что может превратиться род человеческий. Биологический вид Homo sapiens существует меньше миллиона лет. Очень мало. Но он не может существовать вечно. Люди либо исчезнут, либо преобразятся. И во имя этого пора начинать беседу с теми, кто старше нас. Лучше меня их никто не понимает. Этот дар получен только мной. Вот почему я должна лететь совсем не к Эпсилону Эридана. Отпусти меня, мой господин! Сейчас у тебя нет права ошибиться. Ты принимаешь самое важное решение жизни…

Круклис всхлипнул и громко высморкался в белый платок. Вечно он так, толстокожий да длинношеий… Теперь уж – во веки веков. Аминь.

– А помнишь…

Мод не дала договорить. Соленый ветер, соленые брызги. Соленая кровь на губах. Чайки бы хоть не кричали!

Всеми забытый павиан вдруг взвыл и скакнул в окно. Снизу послышались визги, хохот, звон разбитой посуды.

Спасения от жизни нет, есть только забвение. Его получит тот, кто найдет силы видеть смешную сторону вещей. Хотя об этом ничего не писано ни в Ведах, ни в Библии, ни в Коране. Религии никогда не умели смеяться. Потому что основаны на страхе смерти. Нормальному человеку невыносима мысль, что после смерти – ничего. В конечном счете из-за этого мы идем к алтарям. И покуда жив человек, потребность в вере неискоренима. Но если без веры нельзя, почему бы не верить в будущее? Не верить нашим потомкам? Они лучше нас!

Существование каждого бесценно. Мы обязаны устроить мир так, чтобы ничей род не пресекался. Вот на что нужно употребить кусок времени, называемый жизнью. А потом – будь что будет. И… да здравствует Гюйгенс, носивший имя Христиан!

Кто знает, быть может, наши потомки найдут способ оживить предков, подарить нам новую, замечательную жизнь. Пусть и в других физических обличьях, пусть через миллион лет, сколь ни маловероятным это представляется сейчас. Дай им Бог, как говорится…

Хотя они и есть боги.

Многие верят, что люди созданы по образу и подобию богов. А я думаю совсем иначе. Это боги в свое время произойдут от людей. Так же, как люди произошли от обезьян. Почему нет?

Прибежала Доминичка.

– Деда, перестань пускать павианов! Послушай, что за шалости в твоем возрасте?

– Больше не буду, – покорно говорю я. – Ты меня простишь?

– Ну конечно! – хохочет она. – Пойдемте есть дуриан. Только носы зажмите! Хорошее всегда бывает после плохого.

– Да, – киваю я. – И наоборот.

Со времени отлета Круклиса и Мод прошла неделя.

Гости разъехались. Последними со мной простились Эзра, Кэтрин и Доминика. А я все не мог расстаться с Таравой, райским островом, на котором рухнуло мое счастье. Не хватало внутренних сил. Я ждал внешнего повода, толчка, какого-то знака судьбы. И это случилось.

Однажды, после почти бессонной ночи, я сидел на краю пирса и болтал ногами в теплой воде.

Из-за океана всходило солнце. По океану плыл величественный парусный барк. За ним, на севере, висела многослойная груда облаков, в которой посверкивали молнии.

Из самой гущи тайфуна, как бы забавляясь его бессилием, вдруг вынырнул дестроер. Он прошел над мачтами парусника, резко клюнул вниз. Погасил скорость, приводнился.

Ракетные двигатели смолкли, но инерция донесла шнелльбот к пирсу.

Открылся люк, из него выдвинулся трап. Все было точно так же, как и при визите Дюнуа. Только по борту корабля шла другая надпись. Из нее следовало, что дестроер принадлежит вакуум-перфоратору «Фантаск».

Трап опустился метрах в трех от меня. Из люка выглянул незнакомый лейтенант. Несколько секунд мы с любопытством рассматривали друг друга. Потом глаза офицера округлились.

– Простите, – сказал он, – вы – Серж Алекс Рыкофф?

Я встал, подтянул для солидности плавки и молча поклонился.

– Но… как вы узнали о нашем прибытии?

В это время из-за его плеча показалась физиономия Кшиштофа. Кивнув мне, он уставился на лейтенанта и спросил:

– Разве старший офицер Ямадзаки не предупреждал вас о выдающихся способностях его сиятельства?

– Предупреждал, но… как же так? Позвольте, сэр, мы ведь не посылали оповещения!

– Это не обязательно, – искренне сказал я.

Кшиштоф захлопал в ладоши.

– Браво! Серж, знаешь, как в старину вербовали матросов?

– Нет.

– Да очень просто. Заманивали на борт и спаивали до упаду. Заходи! Водка у нас есть.

Тут он посмотрел вглубь дестроера и поправился:

– Впрочем, нет, не водка. У нас есть саке, но очень много.

– Ну что ж, – сказал я. – Пусть будет саке.

Лейтенант опомнился. Он скатился по трапу и отдал честь.

– Прикажете послать робота, сэр?

– Куда?

– За багажом.

Я оглянулся на отель. Ни возвращаться туда, ни что-то забирать оттуда мне не хотелось. Хотелось забыть все, если получится. Отрезать. Отряхнуть прах с ног своих…

– Спасибо, лейтенант. Не стоит.

– Но как же? Прямо так… в купальном костюме?

– Разве у вас не найдется какой-нибудь одежды?

– О! Конечно. Мы даже парадный мундир захватили.

– Чей мундир?

– Ваш, – удивился офицер. – А! Понимаю. Старший помощник Сумитомо Ямадзаки предупреждал, что уж это будет сюрпризом. Сэр! Похоже, мне выпала честь первым поздравить вас с назначением на должность командира.

– Командира чего?

На лице лейтенанта появилось благоговейное выражение.

– Командира вакуум-перфоратора «Фантаск», сэр.

– Шутите? – растерялся я.

Лейтенант широчайше улыбнулся.

– Ничуть.

– Узнаешь широкую руку Дюнуа? – спросил Кшиштоф.

– Да уж, – кивнул я. – Перепутать трудно. А где он сейчас?

– Час назад легкий крейсер «Спейс Грейхаунд» в сопровождении фрегатов «Зенгер», «Идальго» и «Галлахэд» миновал орбиту Плутона. Это авангард Космофлота, Серж. Корабли перешли на фотонную тягу и набирают ускорение курсом Эпсилон Эридана.

Я секунду подумал и сказал:

– Вот что, лейтенант…

– Лейтенант Рейнольдс, сэр.

Я кивнул.

– Лейтенант Рейнольдс! Как только дестроер выйдет в межпланетное пространство, передайте коммодору Дюнуа радиограмму следующего содержания: